В канун Дня геолога корреспондент редакции газеты «Северная правда» встретился с ветераном ПГО «Читагеология» Анатолием Юрьевичем Давыденко, много лет посвятившим работе в Удоканской геологоразведочной экспедиции.
Анатолий Юрьевич, расскажите, как вы попали в Каларский район? С чего всё началось?
– Ну, начну я с восстания декабристов (смеётся). Хотя сюда не декабристов отправляли, а выпускников Иркутского политехнического института – для освоения месторождений. Я окончил институт в 1974 году и по распределению вместе с супругой попал в Читинское геологоуправление – тогда оно так называлось. Мы попросились на Удоканское месторождение, в Удоканскую экспедицию. С тех пор, с 1974 года, мы здесь и обитаем.
Почему именно Удоканское месторождение?
– Мы знали о значимости Удоканского месторождения ещё в институте и хотели попасть на север, посмотреть, как здесь всё это осваивается. Приехали, и это было, конечно, дико для нас после цивилизации. У нас было всего два чемодана и рюкзак с вещами. Теперь, спустя годы, двух вагонов не хватит, чтобы увезти всё накопленное!
Сразу же попали в экспедицию, партии были стационарные и полевые. К сожалению, Галину Ивановну, мою супругу, и меня распределили в разные партии. Моя называлась «Доросская» – все партии именовались по названиям рек или мест. Соответственно, река Дорос, где находилось проявление редких металлов, стала местом моей первой работы. Начальником партии тогда был Игорь Борисович Орлов. К сожалению, его уже нет в живых.
С чего вы начали свою работу?
– В начале сентября меня забросили вертолётом на участок работ Доросской партии, где мы проводили маршруты, опробование разрезов, производилась проходка магистральной траншеи с целью опробования редкометалльного проявления и документация пройденных интервалов. Маршруты и опробование разрезов завершили уже по снегам, а проходку траншеи – к началу ноября, затем работы на том участке свернули. Далее нас с супругой переманили в другую партию. В итоге мы дружно влились в коллектив Нижне-Сакуканской геолого-поисковой партии, которой руководил замечательный геолог, наш наставник по работе и жизни Марк Николаевич Дэви. База партии находилась выше устья р. Сулумат, на левом берегу реки Чара.
До строительства посёлка Сулумат представлял собой старую базу: два домика, сарай под склад и заливчик с причалом для лодок, на которых в основном и добирались туда в первые годы при отсутствии вертолёта. Вертолётная площадка располагалась на мыске берега озера Арбакалир, там же был знаменитый Горячий ключ с термальной купальней в озере и ванной. Именно оттуда начались поисково-разведочные работы на Чарской группе месторождений железистых кварцитов. Там начали строить базу (впоследствии – п. Сулумат), проработали, наверное, сезонов пять. Участки мне доставались исключительно вертолётные, базовые лагери поисковых отрядов находились высоко в горах, на уровне около 1500 метров, а маршруты и все геофизические, топографические (рубка и пикетирование профилей) и горные работы – канавы проводились гораздо выше.
Первые годы забрасывались на вертолётах Ми-4 – очень удобная и «приёмистая» машина в горах.
Далее появились Ми-8 и Ми-2, с ними в горах работать было сложнее. Первые заброски в горы обычно проводили в середине мая, до наступления жарких дней. Завозили материалы и продукты, необходимые на весь полевой сезон. Вертолёт садился в снег, на неподготовленную площадку, разгружались, не глуша мотор, и летели дальше.
Персонал отряда завозили на высокогорные участки по сходу снега, в середине июня, иногда раньше, в зависимости от высоты базового лагеря. Конец августа – первые серьёзные снега на трое или более суток. Повариха Люба по звуку определяла номер вертолёта, пролетающего над нами: «Гарик летит, на обратном пути на блинчики подсядет», или «Занин, рыбки подбросит». Про повариху в геологической партии или отряде должен быть отдельный рассказ. Это первый человек после начальника. Люба выручала меня несколько полевых сезонов. Она и хлеб выпечет, и горячей свежеприготовленной пищей накормит как до выхода на работу, так и по возвращении.
Расскажите, пожалуйста, про условия работы в те времена?
– Условия были довольно суровые. Восточная часть высокогорного Кодара, жили в палатках. Столовая-кухня, склад продуктов и баня – всё это палатки. Столовая – это обычно 10-местная палатка, пекарня – перевёрнутая горная вагонетка с вырезанной торцевой частью и отверстием для дымохода, обмурованная подручным камнем. Баня – 4-местная палатка на каркасе из жердей, каждая баня ставилась на прогретые кострищем камни. Здесь и пар, и жар, и речка рядом с ледяной водой. Сезон отработали, смотали палатки и ждём вертолёт.
Воспоминания о начале моей карьеры в Каларском районе навсегда останутся в моём сердце. В первый сезон я ещё не был научен тому, что в горах всегда очень прохладно, а печек не хватало. После работы нужно просушить одежду и обувь, а если дожди, а в горах и снег?! Мы соорудили каменные печки из плитняка, а трубы – из консервных банок, так и жили. На следующий сезон я уже заказал партию железных печек с трубами для палаток с запасом. Гнул и клепал их Анатолий Галуцких – и жестянщик, и кузнец, и мастер по прочим работам, светлая ему память.
Партия перешла на разведочные работы на стационарном Сулуматском участке, где начались проходка подземных горных выработок, бурение глубоких скважин, но я не участвовал в этом – у меня были чисто поисковые участки работ. Мы перебросились на новый участок. В моём подчинении было около 12–15 горняков, которые были заняты на проходке канав для вскрытия рудных тел и последующего их опробования. Геологи и геофизики проводили комплекс геолого-поисковых работ, маршруты с радиометрией, магнитометрией, документацию и опробование разрезов и пройденных горняками канав. Мы занимались отбором проб на разрезе на высоте около 1700 метров или даже выше, на выходе рудных тел железистых кварцитов в сторону Чарской долины. Уклон распадка был очень крутой…
Продолжение
Далее продолжили поисковые работы на железо в Калаканской партии, где я уже стал работать в качестве начальника партии. Партия проводила работы в центральной части Удоканского хребта, в гольцах Бурпала, в среднем течении р. Каларский Калакан.
Завершающий рейс по завозу Калаканской партии был в 1979 году, в период между 1 и 9 мая, когда в экспедицию пришла взрывчатка, которую нужно было срочно перевезти на участок. Зимник уже был закрыт, «Могоча» ушла последним рейсом. Мы с Анатолием Черепановым поехали с грузом взрывчатки на машине «Урал».
В дороге застряли на Доросской наледи. Кругом лёд, мы оказались в ситуации, когда не за что зацепиться, ни одного кустика рядом. Когда мы вырубали машину изо льда, оказалось, что она стоит на трёх ледяных столбиках под каждым мостом. В итоге мы поддомкратили одну сторону, подложили доски и, наконец, смогли сорвать машину, сдвинуться с места. На это мы потратили практически всю ночь. Вот такие приключения на зимнике бывают.
Конечно, одиночной машиной в такой рейс шли на определённый риск, но тогда был дефицит транспорта высокой проходимости, тем более такой проходимости, как «Урал». Партии Удоканской экспедиции работали на разных участках территории района, и транспорт был необходим на других участках работ экспедиции.
Были партии, которые работали в районе Ничатки, проводя поисковые работы на уран и россыпное золото. До них работала на БАМе Тоннельная-2 партия на молибденовом рудопроявлении. Это перевальный участок Кодарского хребта, где тогда строили тоннель, к стыковке БАМа срочно прокладывали объездной путь для обхода тоннеля. Идёшь в маршрут, пересекаешь притрассовую дорогу, проходящую через перевал, останавливаешься на точке, делаешь записи пройденного интервала, оборачиваешься – а внизу уже возводят насыпь под железнодорожное полотно. Возвращаешься обратной ниткой маршрута, а там внизу уже путеукладчик мечет рельсошпальную решётку.
Участок Тоннельной партии оказался бесперспективным для дальнейших геологоразведочных работ, и на поисковой стадии работы завершили. Зато участвовали в парадной стыковке БАМа на Куанде. Сидели на «золотом» стыковочном звене вместе с начальником Удоканской экспедиции Московцом И. А.
Видели и слышали парадный митинг с участием членов политбюро ЦК КПСС (на портретах и вживую) и руководителей строительства БАМа.
Следующая партия – Холболокская работала на урановом рудопроявлении на севере района, вблизи озера Ничатка, в вершине реки Холболок. Партии Зайкова, Павлыка В. Н., съёмщиков ЧГУ, наших предшественников, при геолого-съёмочных работах обнаружили несколько точек урановой минерализации. Нашей партией на этих проявлениях проводился комплекс поисковых работ на уран, включая маршруты, геофизические работы, специализированные радиометрические работы, бурение, проходку поверхностных горных выработок – канав. Попасть туда было целой проблемой, так как на этот участок не было дорог.
Чтобы провести проектируемые поисковые работы, нужно было завезти тяжёлое оборудование для буровых работ, вертолётом это сделать невозможно. Для завоза тяжёлого оборудования был необходим зимник. Мы отправились в разведку на двух вездеходах – АТЛ и ГАЗ-71, которые отлично пробивались по снегу: один, лёгкий, плывёт по снегу, другой давит до самого дна.
Зимник пробивали по маршруту Чара – река Апсат – перевал в реку Бургай, выход на озеро Ничатка, спуск по реке Сень до устья реки Холболок, а далее вверх до самого участка работ. К перевалу в верхнем течении реки Апсат подошли к вечеру. Пока таборились на ночь и готовили ужин, Анатолий Черепанов на вездеходе пробовал подняться на первую ступень перевала, длина которого около 11 километров. Мы добрались до подножья перевала без особых приключений, но затем трое суток штурмовали 9 километров перевала – это было весёлое занятие! Два вездехода пробивали друг другу дорогу, а я перед ними шёл и промерял глубину снега. Трое суток штурма с подъёмом на перевал, возвращениями на прежние стоянки и дальнейшее рысканье по подъёму. Перевал проскочили и вышли на спуск. На третьи сутки ночевали на льду в вершине Бургая, установив палатку между двумя вездеходами.
А это фото с нашего летнего сезона в Оленг-Туритахской партии, тоже на поисках железорудных месторождений. На снимке оленеводы – наши незаменимые помощники по перевозке грузов в горах. Мы отметили наш первый День оленевода в Чаре на озере Лябич в 1975 году. На снимке группа молодых людей, среди которых и мы, полные сил и энергии. Мы были молоды, красивы и с густыми волосами (поглаживает себя по лысине). И олени на фото тоже выглядят великолепно!
