Начало истории журналистки Нины Коледневой, побывавшей на строительстве БАМа, можно прочитать здесь.
На «вахтовке» я уехала в посёлок Намингу, к лавинщикам. И попала совсем в другой мир.
Молодые мужчины, выпускники Читинского политехнического института, отслеживали опасные снежные шапки на горных вершинах. А после, по их наводке, воины-железнодорожники обстреливали горы, вызывая плановые сходы лавин, чтобы машины с грузом могли беспрепятственно двигаться по северным дорогам, автозимнику, пробитому меж могучих гольцов.
Лавинщики обосновались в зимнем балке, в жилье, сооруженном из шпал, на высокогорье. Там, на высоте, ночью, казалось, до звёзд можно было дотянуться рукой. Мне обрадовались чуть не до слез: «Мы тут одичали совсем. От человеческой речи отвыкли!» Они до утра подкидывали поленья в печурку, расспрашивали о Чите, общих знакомых, новых спектаклях в драмтеатре. А потом читали стихи. Пусть неумелые. Но свои! Пели песни под гитару…
Лавинщики делали свою работу. На совесть. От их прогнозов зависела жизнь водителей. И успех стройки.
Как меня вербовали в литературную негритессу
На шестнадцатом километре Читинского участка БАМа меня остановил москвич N., инструктор ЦК комсомола: видимо, примелькалась, командировки на север у меня были ежемесячными. Предложил написать книгу о бамовцах. Романтиках. Мечтателях. Пообещал баснословное вознаграждение по тем временам: тысячу рублей. При своей зарплате корреспондента 120 рублей (с налоговыми вычетами!) я на БАМе к прилавкам с копчёной колбасой, джемами и апельсинами – диковинками для читинских магазинов – не приближалась вовсе, смотрела издали, как на музейные экспозиции. А с такими деньжищами я подарков родным накуплю и попробую, наконец, сервелат. Говорят, пища нью-аристократов. Но… не удалось. Комсомольский функционер из Москвы-града выставил условие: о моём авторстве никто не узнает, я буду «литературным негром».
Отказалась. Из-за солидарности с угнетёнными неграми. А если серьёзно, к «романтикам» у меня отношение было двоякое.
Это слово не сходило с уст «интербойцов» – молодых людей из Германии, заброшенных вертолётом к подножию хребтов Кодара. Им предстояло рубить просеку под ЛЭП наравне с другими бойцами строительного студенческого отряда – читинскими студентами. Но, если уж говорить начистоту, студенты из дружественной нам страны Германии не знали, с какой стороны нужно браться за топор. Зачем поехали к нам в Забайкалье, на край земли?
– Романтика! Дикая природа! Люди в палатках живут. Чай на костре кипятят. Вы не понимаете, как вам повезло. На Западе люди готовы большие деньги заплатить, чтобы попасть вот в такой девственный уголок земли, не тронутый цивилизацией.
Но когда близ нашего палаточного лагеря была замечена медведица с медвежатами, «интербойцы» заметно заскучали: попасть на зубок горбатой старухе в их планы не входило. «А северные комары?! Это вампиры какие-то, – ужасались студенты-западники. – От комарья спасу нет». В свободное время искатели романтики уже не лазили по гольцам с фотоаппаратом. Сидели по своим палаткам, наглухо задраив вход. И вздохнули с великим облегчением, когда рабочий сезон подошёл к концу, и замаячила перспектива вскоре оказаться в объятиях так «приевшейся» им цивилизации.
Парни-забайкальцы, студенты Читинского пединститута, трудившиеся с ними бок о бок, о романтике не помышляли. Они подрядились в лесорубы, чтобы подзаработать денег, и в зимнее время все силы отдать учёбе. Иначе им пришлось бы искать после занятий в вузе приработок. Деревенским ребятам нужно было рассчитывать лишь на себя… Но работать они умели! Когда выяснилось, что заработок интербойцов ничтожно мал, парни отдали гостям из Германии часть своих заработанных денег. Не афишируя свой поступок.
А кем назвать киевлянина Владимира Чернышова, с которым меня тоже свели бамовские дороги? Романтиком? В той ноше, которую он добровольно взвалил на себя, романтичного было мало.
В Киеве Владимир работал в проектном институте. Жена преподавала математику в школе. Растили сына. Мечтали когда-нибудь – под пенсию! – обзавестись собственной машиной, дачкой. Но для этого приходилось во всём себе отказывать. А тут объявили набор в комсомольский строительный отряд. Пообещали хорошие заработки.
Владимир Чернышов решился поменять жизнь. Так попал на Читинский участок БАМа. Вначале он устроился плотником. Уставал с непривычки. По утрам высовывать нос из-под одеяла в обледеневшем вагончике не хотелось. Сколько раз закрадывалась предательская мысль сказаться больным. Но боялся показать мужикам-работягам, товарищам по бригаде, свою слабость. Вставал через силу, шёл на свой участок.
– И знаете, чувствовал себя счастливым, – признаётся он. – Я мог работать на равных с остальными!
В Сюльбане его ждала новая перемена в жизни. Во временном посёлке строителей должна была открыться средняя школа. Кого назначить директором? Выбор пал на Владимира Чернышова. У него вузовский диплом. Он может преподавать черчение. Да и в педагогическом коллективе нужен был хоть один мужчина, все остальные учителя – женщины.
Чернышов согласился возглавить женскую учительскую команду, хотя в заработках значительно проигрывал. Но у него рос сын, а они с женой, педагогом по образованию, взяли его с собой на БАМ. Мальчишке здесь мужать, учиться. А в какую школу он придёт?
В школьном пространстве должно быть место для творчества, был убеждён новый директор. Это раскрепощает дух, даёт чувство независимости. Так в Сюльбане появился самодеятельный театр, а его актёрами стали учителя и школьники. Но главное – бамовские выпускники школ должны стать конкурентноспособными во всех вузах страны, считал новичок-директор.
Сказать легко. Как добиться этого? Многие ученики – запущенные. И не мудрено: родители кочуют с одного строительного участка на другой, дети из-за переездов пропускают школьные занятия… Некоторые учителя готовы были записать двоечников вовсе в безнадёжные: знаний нет никаких. Но Чернышов настаивал: «Нельзя упустить ни одного ученика!» Преподавателей обязал заниматься с детьми во внеурочное время.
И учителя буквально бились за своих учеников: каждый день, каждый час.
Новоиспеченного директора ожидало ещё одно неприятное открытие: дети-бамовцы оказались совершенно не приспособленными к таёжной жизни. Это показал первый же коллективный выход в тайгу. Юные туристы с удовольствием пили чай с дымком, пели песни у костра. Но костёр разжигала… учительница, кашу на костре варила всё та же учительница. Подростки сами ничего не умели делать. От непогоды кутались в одеяла, которые заботливые мамы заставили их прихватить в дорогу.
С этого дня в сюльбанской школе-десятилетке железным правилом для учеников старших классов стало выходить на зарядку из помещения по утрам. В любую погоду. Отлынивающих в походы не брали. А ребята рвались попасть в состав команды, отправляющейся к строителям Кодарского тоннеля. Кто бывал в гольцах Кодара, знает – маршрут под силу лишь подготовленным туристам… Сюльбанские школьники под началом Чернышова одолели этот путь.
Подростки взяли свою первую высоту. Чернышов – свою. Здесь, на БАМе, он поступил на заочное отделение педагогического института и окончил его. БАМ открыл ему новые горизонты.
Мерзлота нипочём?
До разъезда Балбухта, где предполагалось произвести встречу бригад путеукладчиков, идущих с разных направлений, можно добраться лишь на попутке. Выхожу на шестнадцатый километр трассы. И голосую… Да! Да! Как обычно. Наконец, водитель большегрузной машины соглашается подвезти меня.
Едем. Время от времени машина виляет, на обочине дороги грохочут камни. Шофер встряхивается. Снова едем ровно. Оказывается, камни насыпаны специально – чтобы будить засыпающих за рулём водителей. А как тут не заснуть? Последние трое суток бамовцы трудятся в авральном темпе, без передышек. Водитель машины, подобравший меня на трассе, не исключение. Он посетовал:
– Торопит начальство из «верхов». Надо успеть со стыковкой ко дню рождения нового генсека Черненко. Подарок ему преподнести всесоюзного масштаба. Глядишь, премиями, а то и наградами наших «бугров» отметят.
Дата встречи бригад Варшавского и Бондаря была назначена заранее (за год до события!). А то, что водители от недосыпания загремят вместе с машинами в кювет – мелочи. Путеукладчики в спешке покалечатся – ерунда… Техническая стыковка произошла 29 сентября, бамовцы чуть припоздали со сроками.
Но вернусь к своей поездке. Мне пришлось безостановочно несколько часов рассказывать водителю смешные истории, чтобы он не уснул за рулём. Мы добрались до Балбухты без аварии.
Но кто посчитал, сколько могильных холмиков встречается вдоль трассы века и железнодорожного полотна… Чья беспечность или больное тщеславие тому виной?
Переквалифицировались… в путеукладчиков
Очередной бамовский казус: на завершающем этапе стройки века лесорубам пришлось срочно переквалифицироваться в путеукладчиков. Где подготовленных рабочих на севере найдёшь? Удобнее действовать по принципу «дубинушки»: ухнем, а там само пойдёт.
И взялись – с комсомольским задором! – укладывать железнодорожное полотно. Но насыпь плывёт. Целые участки сползали, свидетельствовали бамовцы. Оказалось, прокладка путей на севере требует совершенно иных технологий. Но учёных к сражению с вечной мерзлотой в 20-м веке не привлекали. Путеукладчики сами искали решение и подручные средства – не всегда лучшие: подкладывали полистирол, утепляли фундамент… Поэтому, наверное, магистраль, уже запущенную, так часто приходится ремонтировать.
О каменных осыпях вот тоже не подумали. Лишь чудо – или Бог! – отвели трагедию в 1999 году. Пассажирский поезд, связывающий станции Чара и Тында, только прошёл мимо озера Леприндо, как хлынул ливень. Да какой! Будто небеса прорвало. Потоки воды, казалось, срывали вершины гор, вниз неслись каменные лавины.
Ан нет, не показалось. Вниз с рёвом и грохотом неслась лава из камней…
Я наблюдала картину последствий природного катаклизма несколько дней спустя после каменного схода. Валуны величиной с одноэтажный дом усеяли берег озера – эти каменные снаряды искорёжили железнодорожный путь, вырвали с корнем вековые сосны, достигли берега озера… Окажись на их пути вагон с людьми, смяли бы в лепёшку.
…В горах Кавказа против обильных камнепадов предпринимаются защитные меры. В Каларском районе (Забайкальский край), похоже, до сих пор царит беспечность.
А к БАМу вновь всё чаще обращаются взоры политиков, военных стратегов, деловых людей. Поэтому нужно быть готовыми к очередному витку строительства. Но уже во всеоружии.
Одного молодёжного задора, как показала жизнь, мало…
Фото из открытых источников
