Сегодня мы продолжаем публикацию очерка ветерана геологии Владимира Павлыка «Мои деды». Начало можно прочитать здесь.
К концу дня достигли высоты немногим выше 1700 метров, стланики закончились. Дальше до самого верха пойдём по каменным развалам. Но это завтра. Сейчас же надо заготовить побольше сухих корней. Стланик даёт очень хороший ровный жар, не искрит, но быстро сгорает. А ночи на этой высоте, хоть и середина лета, без спального мешка, скажу я вам, о-го-го! Поужинали и отпиваемся чаем: надо восстанавливать дневные потери влаги. Несмотря на усталость, долго не мог уснуть.
Под богатырский храп Деда лежу и любуюсь огромными яркими звёздами – нигде таких не увидишь, как в горах. С ними и засыпаю.
Раннее утро. Реки не видно, долина вся в густом тумане. А природа показывает нам потрясающее зрелище: восход солнца над Витимом. Воздух чистейший, нет дымки. Хорошо видны пики Северо-Муйского хребта. (Эх, не было тогда такой фототехники, как сейчас!). Почаевали и со свежими силами через несколько часов достигли вершины горы. Если бы на самой её высокой точке не было геодезической вышки, на плоской, как стол, вершине можно было бы заблудиться. Начали спускаться на противоположный, восточный склон горы и вскоре увидели самолёт. Удивительное зрелище! Лежит себе, как будто только что приземлился. Дно кара более-менее ровное, снег под самолётом в своё время постепенно протаял, и он просел на камни. Сохранились лыжи и один поплавок для посадки на воду. Хвост оторван и лежит немного в стороне. Сломаны крылья. Сильно ободрана дюралюминиевая обшивка. Чарская поэтесса и краевед Ирина Котельникова, родившаяся и выросшая на Витиме, вспоминает, что в первые послевоенные годы местные охотники-рыбаки поднимались на Шаман к самолёту, чтобы взять немного металла на носовые части своих деревянных лодок – дюралевых «казанок» тогда ещё не было. А местные умельцы делали ложки, расчёски и прочую мелочь.
Деда не узнать. Забыл про усталость, про обед, взялся методично обследовать самолёт. Здесь даже мне стало понятно, что это не американский «Дуглас». На «Дугласах», переименованных в СССР на Ли-2, мы летаем ежегодно из Читы в Чару и обратно и хорошо их знаем. А это двухмоторный самолёт с водяным (!) охлаждением двигателей. Самолётов с радиаторами перед винтами, как у автомашины, мне видеть ещё не приходилось. Дед уверенно заявил, что это советский самолёт ТБ. Тогда мы так и не установили точно марку машины.
Лишь много лет спустя я получил подтверждение правоты Деда – это был действительно самолёт ТБ-1 из семейства АНТ-4, созданный под руководством великого авиаконструктора А.Н. Туполева.
Пока я варил на мизерном запасе стланиковых дров, которые мы принесли с собой, чай и разогревал консервы, Дед закончил обследование самолёта и начал описывать круги вокруг него, заглядывая в каждую щель среди глыб. «Ты что ищешь, Дед?» – спрашиваю. Молчит, сопит, продолжая своё непонятное занятие. И вдруг нагибается, залазит в какую-то трещину и вытаскивает большую серую металлическую коробку, всю в солидоле. Вес её около двадцати пяти килограммов. Открываем хитрые замки – и перед нами полный набор ключей всех размеров – гаечных, торцовых, накидных, каких-то специальных. Всё в смазке, под которой просматривается блестящий металл и надпись «chrome». «Ну и что делать-то будешь с таким богатством? Оставишь здесь?» – спрашиваю. Дед смотрит на меня ошалело, как на ненормального. «С собой понесу!» – «Да ты что, вес-то какой!» – «Своя ноша не тянет». – «Ты знал про эти ключи, что ли?» – «Дык, прикинул: с собой лётчики взяли только самое необходимое. А оставить ключи в самолёте – уведут. Вот и решили спрятать. Думали – вернутся». – «Так понесёшь сам?» – «Понесу!» И понёс! Не дал ни одного ключа нести, как я ни просил.
Дорогу назад я выбрал другую. Спускаемся в северном направлении по руслу ручья Нелинда, левому притоку Таксимы. Должны выйти к реке километрах в восьми выше нашего базового табора. В долине хороший лес, в реке – рыба, можно будет подкрепиться. Заканчиваем спуск уже по темноте. Разводим большой и жаркий костёр, ужинаем, закуриваем. С устатку не спится. Ворочаюсь с боку на бок, пока не надоело. Слышу, что Дед тоже не спит. Сажусь, подбрасываю в костёр дров, вешаю котелок. И задаю Филиппычу давно уже назревший у меня вопрос: «Дед, расскажи, как попал в геологию? Ты же ведь шоферил, потом воевал?»
Мы познакомились с Дедом лет пять тому назад – он копал канавы и шурфы в отряде Саши Лежанкина в верховьях реки Кемен. Я тогда проходил вторую практику в съёмочной партии Саши Михалевича и Вити Безпечинского. Однажды в конце июля начальник мой собрался с отчётом в Намингу – базу Удоканской экспедиции. Иного транспорта, кроме своих ног, мы тогда не знали. Вертолёт забросил нас с весны и должен был забрать только поздней осенью. Олени (три связки) по мере отработки площади использовались для переброски всего груза с одного табора на другой. В попутчики Саша взял меня. До Наминги было около шестидесяти километров. В конце первого дня пути Саша свернул с тропы, и через час мы вышли на стоянку отряда, который занимался поисками и разведкой строительных материалов для будущего горно-обогатительного комбината. Вот там-то и познакомился я с Григорием Филипповичем. Выше среднего роста, светловолосый, с голубыми глазами, он слегка сутулился и был очень похож на артиста Филиппова из «Карнавальной ночи».
Потом три года мы работали вместе на Чинейском месторождении меди. А поговорить по душам всё было недосуг. Из рассказов горняков я знал, что судьба была у него необычной, нелёгкой. Но неудобно было расспрашивать, а тут момент подошёл…
Дед налил себе чаю, закурил и начал свой рассказ.
«В начале тридцатых годов, после окончания четырёхлетней школы, я года три поработал слесарем на заводе и был направлен военкоматом в Иркутск на курсы шоферов. Через полгода получил права, вернулся в Читу и устроился на работу. С ней проблем не было, водителей остро не хватало. Получил машину ЗИС-5. Работы было много – возил различные грузы по районам, объездил весь юг Забайкалья. В начале зимы 1938 года меня и ещё нескольких опытных водителей неожиданно вызвали к руководству и направили в командировку в Иркутск. Машины велели оставить в Чите. В Иркутск вместе с нами приехали из различных городов Восточной Сибири около шестидесяти водителей. Собрали всех нас в большом кабинете обкома партии. Выступая перед нами, секретарь обкома сказал:
– Мы пригласили вас сюда по очень тяжёлому, можно сказать, трагическому случаю. Недавно на севере области в городе Бодайбо – центре Ленских золотоносных приисков – случился пожар, сгорели все продуктовые склады, а с ними – и весь запас продуктов на зиму. Может, это халатность, может, диверсия – следствие разберётся. Но уже сейчас прииски на голодном пайке, а впереди суровая сибирская зима. Надо прекращать там работу и вывозить людей на Большую Землю. Но сделать это невозможно – стране очень нужно золото. Поэтому мы собрали здесь вас, лучших из лучших. Мы дадим вам машины. До Усть-Кута вы доедете порожняком, а там вас загрузят продуктами. Дальше до Киренска существует зимняя дорога, а уже оттуда начнётся пробивка зимника по льду Лены до устья реки Витим и далее вверх по Витиму до Бодайбо. Всего вам придётся пробить около девятисот километров зимника. Мы знаем, что дорога крайне тяжёлая, опасная, не все машины смогут дойти до цели. Но – надо, товарищи. Дело это добровольное, у всех у вас семьи, и мы поймём того, кто откажется.
Не отказался никто.
Не буду описывать те трудности, какими встретил нас зимник. Зима уже вступила в свои права, мороз достигал 35–40 градусов. Машины часто ломались, застревали в снежных заносах. Особенно тяжело дался отрезок от устья реки Витим до посёлка Мама, изобилующий наледями и протяжёнными полями торосов. Именно здесь провалились и ушли под лёд несколько машин, одна машина сгорела. Но большая часть всё-таки пробилась – в середине декабря мы пришли в Бодайбо. Встречали нас, как героев. Машины оставили золотоискателям, а сами на нескольких маленьких самолётах вылетели в Иркутск. И там каждому из нас вручили денежную премию и благодарственные письма от самого товарища Сталина. И предупредили: никому о причине командировки и её деталях не рассказывать. (Однажды на Чине Дед показывал нам старенькое, протёршееся на сгибах и обёрнутое пергаментной калькой благодарственное письмо: «За беспримерный подвиг по выполнению специального задания Правительства». И ниже подпись – И. Сталин).
Владимир ПАВЛЫК
Фото из открытых источников
Окончание очерка можно прочитать здесь
