Мир Севера Нины Коледневой  0+

Наш корреспондент встретился с известным забайкальским писателем Ниной Коледневой. Она творчество считает единым процессом. «Когда есть веретено, и на него умелой рукой не спеша укладываешь нить. Одно вытекает из другого. Один герой притягивает к себе другого». И это веретено бесконечно в работе, сотканное полотно зовёт автора в музеи, архивы, дорогу.

Творчество Нины Коледневой энергично. В нём взрыв человеческого горя, отчаяние и стремление к счастью. Она погружается в самые потаённые бездны человеческой души. И читатели ей верят.

– Нина Васильевна, в конце прошлого года из Чукотского автономного округа пришло известие, что вы в пятый раз стали лауреатом международной премии имени Ю. Рытхэу, а ваши рассказы опуб­ликованы в книге прозы. Это первое издание ваших произведений на Чукотке?

– На Чукотке в 2016 году издан сборник моих сказок «Золотая нить», в 2018 году – сборник рассказов-фэнтэзи «Нутэпэнмын. На краю земли». А в последнем коллективном сборнике размещено девять моих рассказов.

– Чем объясняется ваша приверженность именно этому литературному конкурсу?

– Я рискнула принять участие в одном из первых конкурсов (в 2006 году), основателем которых был сам Ю. С. Рытхэу. Конкурс ставил целью поддержать уже состоявшихся авторов и открыть новые неизвестные имена тех, кто влюб­лён в Север и пишет о Севере. Маститый писатель лично читал работы соискателей премии, отбирал заслуживающие, на его взгляд, внимания. Я, тогда начинающий литератор, стала лауреатом (заняла 3-е место) и получила от Рытхэу грамоту со словами благодарности за «дальнейшее развитие фольклора». Письмо известного в нашей стране писателя-северянина стало для меня путёвкой в творчество.

– Невольно приходит на память благословение Пушкина мэтром поэзии Державиным…

– Юрий Сергеевич Рытхэу на самом деле хотел убедиться, что зерно, которое он посеял в землю, взрастёт… Он стремился привлечь к проблемам Севера, к судьбам северян людей талантливых, умеющих Словом обратить читателей в свою веру… Через два года, в 2008-м, он ушёл из жизни. Но дело его живёт. С каждым годом конкурс набирает силу, число его участников всё возрастает. И литература Севера – именно та сфера, где мне хочется сказать своё слово, оставить свой вклад.

– У вас издано восемь книг…

– Шесть моих сборников – о Севере и северянах, о мифотворчестве первых народов мира, а это не только эвенки, но и чукчи, эскимосы, индейцы… У северных народов мира многие мотивы в мифотворчестве перекликаются. Я не оговорилась, назвав в этом ряду индейцев. В Америке индейцы живут не только в резервациях в штате Нью-Мексика, но и на Аляске – в обычном селении Галина. И образ жизни местные жители, индейцы, ведут такой же, как и наши российские эвенки: мужчины охотятся, женщины заготавливают ягоды, шьют… нет, не кумаланы, а лоскутные одеяла (из цветных обрезков ткани). К слову сказать, индейская деревня названа в честь женщины, казачки из Руси. В 17-м веке русский казак достиг Аляски. Его имя, правда, стёрлось во времени, а вот его жену – красавицу и певунью Галину – индейцы запомнили. Запомнили и её добрые дела: она лечила местных краснокожих… Вот так поселение и стало называться её именем. А народившихся девочек в этой индейской деревне и в наши дни нередко называют русскими именами: Анастасиями, Галинами, Елизаветами…

– Поделитесь, как рождается сказка? Хотелось бы заглянуть в вашу творческую лабораторию.

– Тут не обошлось без моей родной бабушки – бабы Груни. Она коренная алтайка, и сказки, которые она рассказывала мне в детстве, отпечатались у меня в мозгу. Её сказания были совсем не похожи на те, что встречаются в школьном букваре, или на те, что читали нам воспитательницы в сон-час в детском саду. Бабушкины сказки… совсем иные. В них дикие звери – разумные существа, делятся своей силою и магическими способностями с людьми. Но не со всеми, а лишь с избранными, в награду за их доброту или жертвенность. Были в её сказаниях и другие персонажи – злобные летающие Змеи. Эти твари бились насмерть с Космическими Защитниками (посланниками других планет) за право владеть Землёй. И битва эта, если верить моей бабуле, не окончена до сих пор. Исход сражения зависит… от человека.

Мне было одиннадцать лет, когда моя бабушка ушла в мир иной.

Позднее, после окончания университета, я начала изучать фольк­лор северян. Объездила полмира. Изучала быт и культуру эскимосов на Аляске, гостила в резервациях индейцев в Америке, посетила деревню орочон в Китае… И открыла для себя, что мотивы и сюжеты фантастических историй, слышанных мною от бабы Груни, перекликаются с мифами первых народов мира, индейцев, алеутов, эскимосов, чукчей… Встречаются и у наших забайкальских эвенков.

Но вот сказителей, таких как баба Груня, мне больше не посчастливилось повстречать на своём пути.

– А когда вы взялись за ручку и перо, то есть поняли, что литература – ваш удел и призвание?

– И снова мне не обойтись без бабы Груни. Она учила меня замечать Знаки, те ориентиры, что посылает нам Судьба.

Такой знак, послание из седых времён, я получила в студенчестве – во время археологической экспедиции в Хакасии, на раскопке скифских курганов.

Ещё на первом курсе я увлеклась археологией, занималась в научном кружке. Выбрала тему «шаманизм». Мой научный руководитель пытался отговорить: тема неперспективная, тем более в нашей стране повсеместно пытаются искоренить остатки шаманизма… мракобесия (дело было в шестидесятые годы). Зачем плыть против течения? Но я настояла.

В экспедицию (по обменной студенческой программе, которая существовала в Томском госуниверситете, где я училась) отправилась в Хакасию. Раскопки возглавлял Борис Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа. Питерские студенты – а они, хоть город тогда именовался Ленинградом, упорно называли себя именно так – были, как на подбор, рослые и довольно упитанные. Я же – их антипод, заморыш, весила всего 44 килограмма. Они легко отодвигали меня от выиг­рышных, с их точки зрения, могил и курганов, сулящих интересные находки, возможно, золотые украшения… мне же доставались лишь разграбленные могильники.

Вот и в тот памятный день на отмеченной для раскопок площадке осталась незанятой лишь одна – рытая-перерытая ещё в начале 20-го века, разграбленная могила. Что здесь можно обнаружить кроме дождевых червей? Но выбора не было. Вначале взялась за лопату, а дойдя до «материка» – места, где должен был покоиться скелет покойника с вещами, нужными ему в загробном мире, стала работать кисточкой. И вдруг среди комьев сырой земли что-то блеснуло. Очищаю находку. Это бронзовая отполированная пластина на длинной рукоятке. Ко мне сбегаются археологи с других раскопов. Среди них сам мэтр, Пиотровский. Бережно берёт в руку находку. И отчего-то внезапно охрипшим голосом произносит: «Да это же зеркало. Шаманское зеркало! Редчайший экземпляр. Но… как же это? Могила разграбленная. Грабитель не мог проглядеть раритет». Расхититель могильников был человеком грамотным и по-своему благородным. Золотые вещи забирал себе, остальные описывал и описание отправлял в Географическое общество – для будущей науки.

Пиотровский, обернувшись к студентам-питерцам, потряс находкой и назидательно произнёс: «Видите? Не бывает пустых могил. Бывают… пустые археологи». И выразительно посмотрел на моих обидчиков.

А мне у вечернего ритуального костра, понизив голос, так, чтобы нас не слышали соседи-полуночники, сказал: «Видно, шаманка выбрала тебя. Не случайно, думаю».

В могиле находились останки женщины, других вещей кроме зеркала не нашлось. Но шаманка не рассталась со своим советчиком и орудием. Искала того, кто примет у неё эстафету?

…Темой «Этническая история шаманов» занимаюсь всю свою последующую жизнь. А сказка следует параллельно. Как и в жизни, впрочем.

– Нина Васильевна, в ваших сказаниях дикие звери помогают охотникам, выручают их из беды… Это навеяно реальными историями?

– Мне в молодые годы не раз приходилось сплавляться по горным рекам, нестись на моторке по стремительному Витиму, жить в палаточных городках в глухой тайге: жизнь репортёра, газетчика – кочевая…

Однажды в хребтах Кодара (Каларский район Забайкальского края) я столкнулась нос к носу с медведицей с выводком медвежат. Бывалые охотники говорят, что встреча в глухой тайге с косолапой мамашей, опекающей своих мохнатых малышей, не сулит человеку ничего хорошего. Разорвёт на куски, и охнуть не успеешь. Эвенки соглашаются: «Амаку (дедушку) заговорами остановить можно. Самку, защищающую медвежат? Не припомним такого случая в нашей северной тайге…»

Но это я узнала много позже, а пока… покинула палаточный лагерь (я была в очередной командировке с целью осветить в молодёжной прессе трудовые подвиги бойцов студенческого строительного отряда, прокладывавшего просеку под будущую ЛЭП). И уходила всё дальше – в гольцы. Меня манили кусты голубицы, клонившие к земле ветки с крупными синими ягодами, словно набухшими сосцами важенки… Вот на пути попался рясный куст. А следом – ещё заманчивее.

Оглянулась вокруг. Да я забрела… в медвежье царство!.. Кругом пещеры, зияют входами, словно застывшие динозавры разинули пасти. Вот где медведям раздолье – любую выбирай под берлогу…. И ягоды вдоволь, есть чем кормиться.

Не успела подумать об этом, как невдалеке заметила крупную упитанную медведицу и двух медвежат, семенящих за нею. Лохматая мамаша тоже заметила меня, расстояние между нами не более ста метров, да и ветер в её сторону. Но даже не прибавила шагу. А меня обуял азарт – так захотелось привезти с Кодара в редакцию газеты снимок медвежьего семейства. У меня был с собой фотоаппарат «Смена», слабый по техническим парамет­рам. Снимок на таком расстоянии не получится. Успокоила себя тем, что в ягодную пору медведица сытая, не должна проявлять агрессию к человеку. И побежала вдогонку за медвежьим семейством. Ещё и уговаривала их: «Ну миленькие, родненькие, куда же вы?.. Не спешите. Мне бы один только кадр снять, метров с пяти. Ну обождите меня!» Когда между нами осталось этих самых «метров пять», медведица резко остановилась и повернула ко мне морду. Говорят, что медвежьи физиономии невыразительные. Не верьте. В её взгляде и в её напряжённой позе прочла: «Ещё шаг, и…» Я застыла на месте как вкопанная. А «босоногая мамаша» как ни в чём не бывало спокойно последовала дальше своим путём, медвежата – за нею.

Позднее, после возвращения из таёжных странствий, у меня родился цикл сказок о медведях, которых эвенки никогда не назовут напрямую, скажут иносказательно – «амикан», то есть дедушка, или «босоногий старик, старуха». Сказки рассказывают о том, что прародитель таёжных эвенков всегда в беде выручит своих земных внуков, поделится с ними тайными знаниями, а в голодную пору пожертвует собой – добровольно позволит звероловам убить себя, чтобы у эвенков появилось мясо в котле…

Волкам в моих авторских сказках тоже отведена своя, особая роль. Умнейшие бестии – скажет вам любой житель таёжного северного селения. Звероловы уверены – не успеют они собраться на волчью облаву, а серые уже догадались об их намерениях.

О проницательности четвероногих ночных охотников знаю не понаслышке. В тайге довелось столк­нуться на узкой тропе с одним из них. Крупным. Матёрым. Я по своей привычке забрела в самые дебри. Неожиданно передо мной вырос волк. Как, откуда появился – ума не приложу: ни одна веточка в кустах не дрогнула, ни малейшего шороха не услышала… Волчара вперился мне прямо в глаза. Да не просто смотрел в упор, а, казалось, считывал информацию. Видимо, в моём облике его ничто не насторожило (а у меня в тот момент в руках ничего не было), и так же внезапно он исчез, словно растворился в воздухе. Я даже испугаться не успела… Лишь позже, когда пришла в себя от не­ожиданного столкновения с серым хищником, покрылась испариной. Охотники, когда я поделилась с ними случившимся, предположили, что я случайно набрела в тайге на логово волков. А дело было в июне, когда хищники пестуют своё потомство. Возле своих семейных убежищ серые людей не трогают, чтобы в отместку звероловы не разорили их семейное гнездо.

В лихие девяностые годы 20-го века лишний раз убедилась в сообразительности хвостатых хищников. Новые русские придумали себе забаву – отстреливать волков с вертолёта. Да просчитались.

Серые научились скрываться. Лишь завидят или заслышат «летающую смерть», иначе – винтокрылую машину, встанут на задние лапы, прижмутся туловищем к сос­не или другому широкоствольному дереву и словно сливаются с ним. Вертолёт покружит, покружит и ложится на обратный курс… охотники в красных пиджаках, те самые новые русские, костерят на чём свет стоит и вертолётчика, и хвостатых хитрецов, оказавшихся им не по зубам.

Неслучайно волк до сих пор считается у коренных таёжников священным существом. Серые не просто санитары леса, они Учителя. Это у них эвенки в древности переняли групповую охоту и, если верить мифам, благодаря их подсказкам приручили диких оленей.

– Скажите, были ли во время ваших встреч с читателями «неудобные» моменты?

– Скорее, курьёзные.

Обычно в ходе встречи со своими потенциальными читателями я стараюсь вовлечь их в разговор. Выяснить, что молодым людям известно о жизни, культуре, обычаях коренных северян. Нередко школьники (cтаршеклассники) теряются. Не могут ответить на самые, казалось бы, простые вопросы. С чем связан эвенкийский медвежий праздник? Отчего коренные северяне празднуют сброс оленями рогов? Почему радуются вороньему гвалту по весне?

Правда, предположений и фантазий бывает множество. «Медведи по весне покидают берлоги, их можно убивать и есть их мясо». «Олени сбросили рога – можно продать, будет мно-о-ого денег». Вороньему пению объяснения, правда, не находится.

А ответ на вопрос, как эвенки отмечают свои традиционные праздники, признаюсь, и вовсе огорошил: «Ну, ясен пень… Водка, пиво».

Всё не так. Вернее, не совсем так.

Национальные праздники у коренных таёжников, эвенков, связаны с природой, со сменой времён года. Вороньё чертит крыльями небо? Как не порадоваться – весну на своих крыльях принесли, и птицы возвещают об этом далеко окрест во всю мощь своих лёгких. Принят отёл оленей? Можно и передохнуть после напряжённого труда, попраздновать. А это игры, состязания в беге, борьбе и прыжках и непременно сказки и разгадывание загадок, чтобы ум гибче становился. Вечерами – общий костёр, пир с богатым угощением из добытого на охоте мяса, песнопениями в честь удачливых охотников… Спиртное в прош­лые века эвенки не употреб­ляли вообще, «огненная вода» появилась на стойбищах лишь с приходом купцов – перекупщиков пушных мехов и ходей из Китая. На Витиме и его притоках «спиртоносцами» были поначалу купцы-якуты… Но это боль малого северного народа. В наши дни, порой не надеясь на традиционную медицину, коренные северяне зовут на помощь шаманов, чтобы излечить от пагубного пристрастия некоторых своих сородичей.

Для чего мне нужен подобный опрос? Ответ прост… Узнав об эвенкийских праздниках, играх, богах и верованиях северного этноса, юным забайкальцам проще найти ответы и на самые существенные вопросы: кто такие эвенки, чем занимаются, что это за народ?

– Ну, старшее поколение, полагаю, просвещать нет нужды…

– Не всегда… Как-то одна из эвенкиек, присутствовавшая на «Неделе эвенкийской культуры», что проходила в краевом центре, возмутилась: «Какие-то там русские пишут эвенкийские сказки, рассказывают об эвенкийских праздниках!»

Её тут же одернули сами сородичи. Но недоумение и едкий осадок от её слов остались. Думаю, есть смысл поговорить об этом.

Известно, в творчестве нет нацио­нальности, значение имеет лишь талант. Владимир Клавдиевич Арсеньев, путешественник, исследователь, писатель, с такой любовью поведавший в своей повести о проводнике-нанайце Дерсу Узала, русский по национальности. Глафира Василевич, этнограф и лингвист, родом из… Белоруссии. Но за её подвижнический труд, создание словарей, учебников эвенкийского языка, сбор и запись эвенкийских сказок сами эвенки причисляют её к «лучшим людям среди эвенков». Геодезист и писатель Григорий Федосеев, проводником у которого по северной тайге был эвенк Улукиткан, о котором он и поведал своим читателям, русский по нацио­нальности…

А как быть с классиками литературы, признанными во всем мире, – с поэтом Александром Пушкиным и сказочником Петром Ершовым? У Пушкина в сказочной поэме о царе Салтане тридцать три богатыря выходят из моря, ничуть не намокнув, в чешуйчатой одежде… А непромокаемые робы, пошитые из рыбьей кожи, как известно, одевали, отправляясь на промысел в море, северные поморы. Александр Сергеевич оценил их сообразительность и – на северный лад! – «приодел» и своих богатырей.

Ершов пошёл ещё дальше. Его Конёк-Горбунок явно напоминает… оленя. В северных сказках орон летает и выполняет все запросы и желания своего ездока-хозяина. Это сходство эвенки уловили и – в своей интерпретации! – навели справедливость: в котле с молоком вместо неумехи Ивана искупали неказистого на вид оленя. И вот в сказании нимнгакана (сказителя – эвенк. яз.) из чана, омывшись кипятком, появляется бравый пороз, то есть самец-олень. За него-то и выходит замуж прекрасная царевна… Адаптированную на свой манер эвенками сказку о Коньке-Горбунке можно прочитать в записках эвенкийского этнографа Елпидифора Титова.

…Ох-х! Не было во времена этих классиков – поэта и сказочника – строгого «цензора» эвенкийки N. Она бы указала им, о чём и как писать.

– К каким ещё темам вы обращаетесь в своём творчестве? И почему.

– Два моих документальных сборника – о войне СССР с Японией. Точнее будет сказать – до сих пор малоизвестной войне.

К большому сожалению, «молниеносной» войне Советского Сою­за против милитаристской Японии в августе сорок пятого года в школьных учебниках истории до недавнего времени было отведено всего полстранички (сейчас историки работают над новыми учебниками – авт.). И счастье, если преподаватель был человеком любознательным, не довольствовался лишь сведениями, почерпнутыми в интернете, а занимался поисковой работой и привлекал к поис­ку своих учеников. Фронтовики, воевавшие на Восточном фронте, могли поведать многое. А документы, рассекреченные в России на рубеже 20-21-го веков и позже – в 2019 году и введённые в научный оборот, позволяют понять необходимость и своевременность объявления СССР войны Японии в августе сорок пятого года.

 

Отрывок из книги Нины Коледневой «Солдатские исповеди» можно прочитать здесь.

Нашим разведслужбам стало известно о том, что японские военные тайно совершают бактериологические диверсии против Советского Союза и, что больше всего настораживало, спешно наращивают арсенал бактериологического оружия. В июле сорок пятого года японские военные стратеги были готовы со дня на день начать масштабную бактериологическую войну против нашей страны. Вдоль восточных границ СССР японцы разместили многочисленные бактериологические лаборатории, где готовили своё «сверхоружие» – штаммы бактерий чумы, холеры, брюшного тифа, гангрены… Для этого живодёры-бактериологи экспериментировали над живыми людьми, выводили наиболее стойкие штаммы особо опасных инфекционных заболеваний… Собирались уморить чумой бойцов советской Красной армии и, помимо этого, устроить мор домашней скотины с по­мощью сапа и сибирской язвы, то есть обречь на голод мирных жителей Восточной Сибири, а затем победным шагом дойти до Омска. По пути следования – на всякий случай, видимо! – распылить с самолётов чумные бомбы над Читой (здесь был штаб Забайкальского военного округа – авт.). Чумные бомбы – это такое изобретение японцев: пластиковые сосуды, начинённые живыми блохами, которые напились крови у людей, больных бубонной чумой. Расчёт был на то, что блохи – невидимый и практически неуловимый враг – расползутся по городу и разнесут смертельную болезнь. Для наземных целей поборники бактериологической войны облюбовали… крыс. В Маньчжурии (Китай) японские жандармы специально отлавливали крыс в районах китайских фанз, их там было множество. В июле сорок пятого года японцы в своих лабораториях (иначе – «фабриках смерти») заготовили 13 тысяч этих хвостатых тварей, способных переносить на себе чумных блох… Нашествие чумных крыс, по признанию японских военачальников (впоследствии пленённых бойцами Красной армии – авт.), могло погубить не одну армию.

Внезапное вступление в войну против милитаристской Японии Советского Союза в ночь с 8 на 9 августа сорок пятого года и стремительное продвижение Красной армии по территории северного Китая, где окопались войска японской Квантунской армии, сорвали коварные планы противника по развязыванию грязной чумной войны. И, по сути, спасли весь мир от пандемии бубонной чумы.

Вот об этих событиях идёт речь в моих документальных сборниках «Молниеносный бросок. Война СССР с Японией» – как с использованием рассекреченных протоколов допросов пленённых японских генералов, так и свидетельств фронтовиков, реальных участников военных операций, в том числе советских военных эпидемиологов, купировавших вспышку чумы в китайском городке Ваньемяо, откуда отправлялись грузы в Советский Союз. Диверсанты рассчитывали, что чумные блохи проникнут в тюки с грузами и так достигнут территории нашей страны, где ярким пламенем заполыхает чума (диверсия по заносу инфекции в Ваньемяо была совершена японскими милитаристами в конце сентября сорок пятого года, почти через месяц после капитуляции Японии – авт.). Просчитались. Советские чумологи в течении двух недель сумели купировать вспышку бубонной чумы. К слову сказать, китайские частные врачи боялись заходить в фанзы, где были умершие или люди с признаками чумы. Всю работу по спасению китайского населения и японских военнопленных, а они незадолго до описываемых событий были этапированы в Ваньемяо для отправки в Советский Союз, взяли на себя врачи из СССР. Они также привили наших бойцов сухой вакциной, и ни один из красноармейцев, участвовавших в сжигании трупов людей, умерших от чумы, и в дезинфекции китайских фанз, не заболел.

А вот чтобы ответить на второй вопрос – почему я обратилась к этой теме, надо вернуться в 2000 год. Я тогда стажировалась по журналистике в американском штате Техас, в газете «Амарилло Глобал Ньюс» («Новости Амарилло»). Амарилло – это город, расположенный недалеко от подземного военного завода американцев, где модернизируют устаревшие ракеты. Местные газетчики (американские журналисты) уделяли большое внимание вопросам экологии. В их компании мне удалось побывать на встрече жителей микрорайона, в чью сторону дуют ветра из запретной зоны, где хранится ядерное топливо отслуживших ракет. Заложники ветров беспокоились о своём здоровье, требовали от военных выплаты им «гробовых» – за вредность… Но на сам завод, где обновлялись и усовершенствовались ракеты, мне попасть не удалось. Мои зарубежные коллеги из новостной газеты признались, что и для них вход на секретное предприятие закрыт. Но вот японские журналисты, по их словам, были допущены на эту адскую «кухню». С чего бы?

В ходе обмена догадками о причине предоставления «зелёной улицы» японским труженикам пера мы невольно коснулись темы капитуляции Японии в первых числах сентября 1945 года. Американские журналисты связывали это со взрывом двух атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки: «Японцы были деморализованы этим, и капитуляция была неизбежна». Я, в свою очередь, доказывала, что к капитуляции Японии приложили руку наши воздушные асы и бойцы советской Красной армии.

После стажировки в США на своей малой родине (в Забайкалье) я перешла работать в военную газету, не раз выезжала в Маньчжурию на места боёв забайкальцев с японскими воинами-камикадзе. Занималась расследованием диверсий японцев против СССР в 1939-1945 гг. Мои книги – это своего рода продолжение дискуссии, мой ответ американским журналистам.

– Издательство «Красная Звезда» за журналистские расследования и поиск неизвестных документов о войне СССР с Японией наградило вас памятной медалью фронтового корреспондента Константина Симонова. Поделитесь, что удалось «раскопать» во время ваших поездок на места боёв?

– Об этом лучше прочесть в моих книгах. Здесь же приведу лишь один приказ японской военной ставки – «Тактика рейдовой диверсионной войны», принятый в 1940 году (!) незадолго до подписания с СССР пакта о нейтралитете (13 апреля 1941 г. в Москве был подписан японо-советский пакт о нейтралитете). В приказе говорилось, по сути, о начале необъявленной бактерио­логической войны: «В качестве средств для уничтожения людского состава противника во время операции по секретному нападению используются химикалии, бактерии или же подрывные средства с часовыми механизмами <…> По окончании дела лучше не оставлять следов, по которым можно было бы определить, что операция произведена нашим диверсионным отрядом <…>». Противником был определён Советский Союз. И на протяжении последующих пяти лет (1941-1945 гг.) милитаристские круги Японии ждали удобного момента, когда Советский Союз ослабеет, готовились к нападению на нашу страну.