Cейчас обыденным явлением в забайкальском краевом центре, в Иркутске, в Улан-Удэ, в столице России Москве стали этнические фестивали коренных малочисленных народов Севера, на которых проходят показы этнической моды, дегустация северных блюд, демонстрация убранства чума… Яркие, феерические зрелища.
Но реальная жизнь коренных северян, живущих в медвежьих углах, в селениях, расположенных вдали от проезжих дорог, зачастую без электричества, без начальной школы, нередко без фельдшерского пункта либо, если здание ФАПа имеется, без медицинского работника, далеко не столь лучезарна. Мало напоминает бурлящие песнями и стилизованными танцами фестивали.
Фестиваль «Синилгэн», проходивший в Чите в последний осенний месяц этого года, ставил иные задачи: провести встречу коренных северян из разных регионов страны и откровенный разговор на круглом столе о тех проблемах, с которыми они сталкиваются в своей таёжной или тундровой жизни, о том, как справляются с трудностями, и, само собой, о необходимости хранить заветы предков, по сути, духовные ценности и ориентиры северного этноса, сохранять свою исконную культуру и родной язык.
Пятьдесят… на пятьдесят
Жизнь эвенков, иначе – мясных людей, в прежние времена напрямую была связана с охотой. Им не было нужды отправляться за продуктами в торговую лавку. Их дом – тайга. «А еда бегает в тайге на своих ногах, вот только не ленись» (из обиходного словаря тунгуса-зверолова). Но чтобы наполнить лабаз (хранилище дикого мяса), требуются сноровка и умение. Ну и везение, само собой. Поэтому перед началом охотничьего сезона, а он наступал, когда осенний ночной морозец сковывал льдом коварные горные реки, проводились обряды привлечения удачи, умасливания соболя, задабривания таёжных духов. Перед тем как отправиться на промысел, охотники тщательно окуривали силки и ружья. Случалось, металлические ловушки на зверя даже кипятили, чтобы уничтожить на них человеческий запах. А после окропляли кровью животных, чтобы заманить в них осторожных зверьков.
Это лишь часть обрядов и непременных ритуалов перед началом охоты. С синилгэном, иначе – первым снегом, у «мёрзлых людей» (так в старину называли тунгусов, и лишь с тридцатых годов 20-го века в деловых бумагах введено в употребление слово «эвенки»), были связаны многие надежды. Ещё бы! Летом охота трудна и опасна. Зверя надо скрадывать сутками – под лучами палящего солнца, под жалами слепней и оводов, под проливным дождём… а дождь смывает все следы. И поди разгадай замыслы хищника, если травы умылись дождевой водой, стряхнули чужеродные запахи, расправили еле заметные вмятины – знаки, понятные таёжным следопытам.
Совсем другое дело ступить на охотничью тропу по первому снегу. На лёгкой пушистой снежной шубе, в которую кокетливо укуталась земля, отчётливо видны следы удякана (соболя), а вот тут петлял заяц. Промысловик доволен: здесь, в гольцах, куда приходят кормиться пушные зверьки, надо установить ловушки. О-оо! Красавец-лось тоже проложил свою тропу… Такая добыча обеспечит семью зверолова мясом на зимние месяцы, когда лютый мороз диктует свои права, заставляет охотников отложить на время свои снасти.
Впрочем, «мёрзлые люди» и в зимнюю пору не теряют времени понапрасну. Проверяют готовность подрастающих сыновей разделить с ними охотничью тропу. Старшие в роду мужчины изготовляют стрелы и лук, что по силам мальчишкам. А шаман проверит, смогут ли будущие сонинги (богатыри – эвенк. яз.) поразить воображаемую жертву…
Впрочем, эти обряды и ритуалы живучи лишь в тайге. Фестиваль же проходил в городе. Но давно известно – и выставочные экспонаты могут поведать о многом. Например, о сообразительности звероловов, их умении лишь с помощью умело расставленной ловушки выйти победителями в поединке с дикими обитателями тайги. На площадках фестиваля я надеялась увидеть выставку старинных снастей и приспособлений для лова хитрых бестий – соболей. Ну и, само собой, охотничьи трофеи. Воображала, сколько мальчишеских юных сердец воспылает страстью к охоте, загорится желанием стать удачливым зверобоем и следопытом, эдаким современным Дерсу Узала, проводником разведчика и картографа В. Арсеньева по уссурийской тайге, или Улукитканом, проводником геодезистов по якутской тайге.
В своих ожиданиях обманулась… наполовину. Не нашла выставки пушнины и старинных орудий охоты. Но гости праздника сахаляне («идущие за оленем» – эвенк. яз.) представили современные охотничьи ножи, что изготовляют сами. Ручная работа этим и ценится. Александр Михайлов, житель села Намцы (Якутия), рассказал, что занимается изготовлением пальм – охотничьих ножей с длинной рукояткой. Именно с такими ножами медвежатники не страшатся встречи с косолапым хозяином тайги. Спрашиваю у него, как пришёл к своему ремеслу. Родственники Александра были далеки от этого промысла: отец – учитель, дед – строитель. А вот его привлекло кузнечное дело. «Зов предков, наверное», – рассуждает вслух мастер по изготовлению пальм. А вот другой умелец, представивший на суд публики охотничьи ножи ручной работы, Михаил Баишев – потомственный кузнец, в его семье уже четвёртое поколение занимается кузнечным делом. Впрочем, их селение Баяжи исстари славится мастерами по выделке охотничьих ножей, рассказал Баишев. Старики и состоявшиеся мастера передают опыт подрастающим односельчанам. Молодые люди (Александр и Михаил) тоже занимаются с сельскими мальчишками, обучают их своему мужскому ремеслу. «Мы, по сути, кузнецы. А кузнецы у нашего народа – уважаемые люди, почитаются наравне с шаманами. За умение управлять огнём и металлом».
Я не ошиблась в прогнозах. У экспозиции охотничьего оружия с самого утра и до позднего вечера толпился любопытный люд. Солидные мужи приценивались к ножам, подростки фотографировались на фоне стендов, стараясь при этом выглядеть мужественно, повизгивала от восторга малышня.
А вот женские сердца учащённо бились у стендов мастериц-нанаек, которые выставили на показ одежду и панно из рыбьей кожи. На узорах, украшающих изделия мастеров и мастериц, оживал Амур-батюшка, свил кольца грозный дракон, а вот и неразгаданные узоры нанайских писаниц…
На изготовление только одного панно, объясняет мастерица, член союза художников России Валентина Владимировна Бельды, требуется пять разных видов рыб. «Это сколько же рыбы изловить нужно?» – невольно задаюсь вопросом. У искусной швеи и художницы в помощниках муж и сыновья, они рыбачат на Амуре. Но у хозяйки мастерской по пошиву изделий из рыбьей кожи двенадцать подмастерий, сельских мальчишек – она с 2007 года руководитель сельского кружка по обработке и выделке рыбьей кожи, сейчас эту нелёгкую науку постигают двенадцать юных односельчан… Напасись на всех рыбы! А сколько в отходы уйдёт? Ученики ещё руку не набили… «Наш промысел как-то сам собой стал общим в селении, – объясняет Валентина Владимировна. – Пойманную рыбу к нам в мастерскую приносят родители моих учеников, другие сородичи тоже охотно делятся уловом. Бесплатно, само собой… Все понимают, что это общая фишка. Наше селение Джари теперь известно по всей стране как село мастеров пошива одежды и сувениров (сумочек, панно) из рыбьей кожи. Это привлекает к нам туристов, даёт доход всем жителям села».
А после я занялась поиском на выставочных стендах фестиваля «Синилгэн» брэнда, или вот такой же фишки, наших забайкальских эвенков. Тем более эвенкийское село Заречное Тунгиро-Олёкминского района может похвастать своими талантливыми художниками-натуралистами, а Галина Фёдоровна Антоновская, директор центра досуга в Тупике, районном центре, автор уникальной современной одежды с эвенкийской стилистикой… «Нам не хватило манекенов, чтобы разместить свою коллекцию», – посетовали олёкминцы. Они, как гостеприимные хозяева праздника, уступили манекены гостям из других регионов страны.
Но не едиными оберегами сильны наши мастерицы. Взять тунгокоченцев. Имя мастерицы Татьяны Найканчиной известно, пожалуй, во всех северных регионах России, гостям и участникам выставки «Северная цивилизация» (г. Москва). Её меховых зверушек легко перепутать с живыми прототипами – соболями и белками. А тунгокоченцы, резчики по дереву, удивляют кружевной резьбой, свежими поэтическими сюжетами на своих панно. Каларцам тоже есть что представить зрителю – резьбу по камню.
…Возможно, в будущем на подобном форуме есть смысл формировать тематические экспозиции. Экспонаты могут не только рассказать о своих авторах или владельцах. Подсказать, к примеру, где и в каких селениях можно проложить тропы этнического туризма.
Думы охотничьи
Синилгэн, прежде всего, праздник охотников. Но, пока окуриваются силки, есть смысл поговорить о том, что мешает традиционному виду хозяйствования коренных северян в наши дни. А у звероловов – полагаю, не только у нас, на Забайкальском севере, – последние годы масса проблем. И одна из них – нашествие в северную тайгу браконьеров, для которых важна не добыча пропитания, а, скорее, ими движет спортивный азарт, жажда удовлетворения собственного тщеславия.
Современные браконьеры скорее убийцы, а не охотники (в понимании коренных северян): охотятся с ультрасовременными винтовками с оптическим прицелом, в ночное время слепят зверя фарами машин высокой проходимости – лосям и сокжоям (диким оленям) не спастись. Да и поголовье таёжных красавцев уже порядком выбито…
По мнению специалистов, из-за резкого уменьшения в северной забайкальской тайге крупнокопытных животных (лосей, сокжоев) коренные северяне вынуждены были перейти на другой пищевой рацион. Но зайчатина или тушёнка из магазина – не равноценная замена дикому мясу.
Да только ли это тревожит зверобоев. Тайга стонет от незаконной вырубки леса и рукотворных пожаров – для зверей, диких обитателей тайги, остаётся всё меньше охотничьих угодий, а они – четвероногие охотники, добытчики, – вынуждены добывать себе и своим детёнышам пропитание. Но ягодники и ягель выгорели, тайга опустела… Об экологическом бедствии сигнализируют сами звери. Всё чаще волки стали выходить к людским поселениям. Людей пока не трогают, а вот собак (исключительно кобелей) загрызают. На домашнем скоте обучают свой молодняк правилам охоты. Сельские жители нередко обнаруживают в загонах коз с перерезанным горлом… серые хищники памятку о себе оставили.
А медведи, не сумев набрать жира для спячки, шатаются по тайге и также выходят к свалкам вблизи человеческих поселений или к жилищам людей. Давят коров в стойлах, вламываются на пасеки… Под горячую медвежью лапу, случается, попадают и люди.
Способ выбраться в тайгу для современных звероловов тоже проблема. В прежние, советские, времена промысловиков к отдалённым охотничьим угодьям доставляли на вертолётах. Винтокрылая машина также прихватывала на борт запас продовольствия для звероловов-колхозников (муку, соль, масло, чай), медикаменты. Сейчас? Охотники-частники в лучшем случае имеют снегоходы, которые очень прожорливы (нужен запас топлива) и не годятся для таёжных перегонов: не могут одолеть колдобины и буераки. Приобрести же машины-внедорожники мало кому удаётся. Но на своих двоих, да и на лыжах-суксиллэ, далеко не убежишь. «А лось возле жилого дома охотника не бродит, предпочитает не тронутую людьми тайгу» (из откровений тунгусов-звероловов).
С экипировкой тоже большие трудности. Идеальный вариант – меховая одежда: кухлянка, меховые штаны (мехом внутрь), унты – веками проверенная одежда… Но попробуй достань расходный материал, то есть оленью шкуру. Домашних оленей в Забайкальском крае, образно говоря, по пальцам перечесть, да и то лишь в Каларском округе. Эвенки Тунгиро-Олёкминского и Тунгокоченского районов теперь безоленные. Поэтому за курткой из непромокаемой ткани, по всем показателям уступающей кухлянке, нужно спешить в магазин. Если есть в карманах брюк деньги, конечно. А ещё не лишними будут спальник и утеплённая палатка. И без спутникового телефона в тайге не обойтись. Только при его помощи можно вызвать на помощь медиков, если вдруг при нечаянной встрече медведь помял рёбра зверолову.
И это лишь видимая часть айсберга. Головная боль охотников – как сбыть добычу. Цены у скупщиков пушнины мизерные. Даже затраты на экипировку не оправдать, а на текущие расходы в семье промысловика ничего не остаётся. Поэтому не диво, что некоторые охотники не идут в тайгу на промысел, остаются в своих селениях в поисках заработка. Нанимаются временными работниками к землякам-пенсионерам. Латают им заборы, колют дрова… А молодёжь смотрит на всё это и мотает на ус – пакует рюкзак и уезжает из родных мест в города. Обезлюдивание эвенкийских селений – во многом последствие неустроенности старшего поколения эвенков, охотников и звероловов.
Но на круглом столе проблемы охотников и их чаяния обошли вниманием. Заикнулась вскользь в своём выступлении лишь Н. Жуманеева (с. Тунгокочен), посетовала на заниженные цены у скупщиков пушнины. Отклика не последовало… Впрочем, не было разговора и об оленщиках.
«Объять необъятное…»
В повестке круглого стола основной вопрос: сохранение языка этноса. В зале среди слушателей несколько учителей эвенкийского языка. Вера Вячеславовна Абрамова, учительница эвенкийского языка из села Иенгра (Якутия), рассказала о методике преподавания эвенкийского языка в школе «Арктика», о формировании мотивации для изучения языка этносов. О том, что в их экспериментальной школе эвенкийский язык используется и во внеурочное время. Например, учитель технологии при пошиве национальной одежды обращается к языку предков. Или взять школьную студию журналистики. Юные журналисты готовят передачи на эвенкийском языке.
Следом И. Ферко, исполнительный директор общественной ассоциации эвенков Забайкальского края, поведала о том, что эвенки Каларского округа при финансовой поддержке «Удоканской меди» взялись переоборудовать лингафонный кабинет в школе села Икабья под изучение эвенкийского языка. Г. Антоновская из Тунгиро-Олёкминского района сообщила с трибуны заседания (все спикеры поднимались на трибуну, слушатели сидели в зале – авт.) о том, что у них в районе старейшина эвенков, выпускница пединститута имени Герцена Тамара Ивановна Анисимова уже пятый год практически на голом энтузиазме ведёт воскресную школу эвенкийского языка. В ней обучаются возрастные олёкминцы (15 человек), нередко занятия в школе посещают бабушки вместе с внуками… Оказалось, проблема сохранения языка предков волнует всех присутствующих в зале. Но и тут обмена мнениями не было, лишь ведущие изредка прерывали докладчиков, задавали уточняющие вопросы.
«Оленной» темы никто не касался. Хотя, проверено практикой, именно на оленьих стоянках сохранился эвенкийский язык. Это далеко не случайно. Основная лексика языка «мёрзлых людей» связана с оленем, с кочевым образом жизни этноса…
Увы. Полноценной дискуссии на круглом столе не получилось. Да и времени на это не было. Нужно было выслушать всех докладчиков.
Якутяне говорили о работе по сохранению национального костюма коренных северян, об особенностях пошива национальной одежды.
Очереди высказаться ждали библиотечные и музейные работники. У них своя тема: сохранение фольклора, национальных традиций, издательская работа. И тут не была бы лишней дискуссия, обмен опытом между коллегами из разных регионов.
Но время поджимает: на трибуне уже новый докладчик, с новой темой.
Виктория Дармаева, президент Забайкальской общественной ассоциации эвенков, призвала к сохранению исторической памяти, открытию стелы в забайкальском селе Урульга, где провёл последние годы своей жизни предводитель нерчинских тунгусов князь Гантимур с сыновьями. И эта тема требовала развёрнутого разговора.
Эвенки нередко сетуют, что их дети на уроках истории изучают перипетии правления царской династии Романовых, но собственной истории, истории своего народа не знают. Не ведают, что начало роду забайкальских эвенков дал, по сути, тунгус Гантимур, а также его прямые потомки и крещённые им тунгусы. Немногие из юных северян-забайкальцев слышали и о том, что тунгусский полк во второй половине 17-го века охранял восточные границы России. А по отзывам казаков-россиян, тунгусы отличались отвагой и дерзостью, один тунгус стоил тогда на поле брани трёх монголов.
С заявкой каждой новой темы становилось всё очевиднее, что участников заявленных докладов необходимо было разделить на секции по темам: сохранение языка северных этносов; исследовательская работа по сбору и сохранению фольклора и материальных памятников культуры северных этносов. Требовалась историческая секция, где уместно было бы обсудить роль тунгусов в присоединении восточных территорий к России в 17-м веке.
И явно не хватало молодёжной секции. На ней молодые орочоны, эвенки и эвены, чукчи и камчадалы могли бы рассказать о своих проектах, о том, удаётся ли воплотить их в жизнь. Подумать о том, как сделать свои селения привлекательными для жизни молодых людей, как остановить поток миграции населения. Но… в перерыве между концертами молодые люди, самодеятельные артисты, слонялись без дела по филармонии, устраивали фотосессии… Потерянное время для них и упущенная возможность для читинских старшеклассников и студентов узнать, чем заняты умы и руки их сверстников-северян, что между ними общего и в чём отличие…. Об организации таких встреч устроители форума не позаботились.
Не было в программе форума и северных спортивных игр и состязаний (подъёма камней, прыжков через нарты, перетягивания палки, северной борьбы). На этой площадке, полагаю, молодые ребята и девчата, участники фольклорных ансамблей, потешились бы в волюшку, и от юных читинцев, желающих испытать себя, отбоя бы не было.
…Это зарубки на будущее. А встречи коренных северян на Забайкальской земле несомненно будут и впредь. На них вновь зазвучат песни о родной северной земле, танцоры созовут всех в единый круг – осору. А главное, будут жаркие дискуссии и споры о модели существования северных этносов в 21-м веке, о необходимости приобретения ими новых знаний и сохранения при этом заветов отцов. Коренные северяне уверены: лишь в единении нового и проверенных веками знаний предков путь к успешной модели существования северных этносов в 21-м веке.
Экспресс-интервью участников и гостей форума коренных северян в Чите
Корреспондент «Северной правды» Нина Коледнева обратился к собеседникам с просьбой поделиться своими впечатлениями о фестивале: «Удачи и просчёты форума. Уроки на будущее» (также использованы фрагменты выступлений участников круглого стола).
Михаил Ефанов, глава муниципального района «Тунгиро-Олёкминский район», Забайкальский край:
– Мы говорим о будущем северных этносов с пустующим залом: молодых людей в нём нет. Но молодёжи на фестиваль «Синилгэн» приехало из разных регионов страны предостаточно. Посыл учеников экспериментальной школы «Арктика» их ровесники, участники этого форума, услышали? Нет.
Рябова, г. Магадан:
– Время сейчас непростое. Нам необходим стратегический запас оленины на случай экстремальных ситуаций… Вы все знаете, что олень – неприхотливое животное, пищу себе добывает сам: копытит ягель… Оленеводством нужно заниматься всерьёз. Но приоритет в наших землях отдаётся горнодобывающей отрасли. Оленеводству в таких условиях не прижиться.
Александр Иванов, историк по образованию, г. Чита:
– Рад, что вспомнили о князе Гантимуре. Собственно благодаря ему часть восточной Сибири в 17-м веке почти бескровно была присоединена к России. Но к памяти тунгусского предводителя в советское, да и постсоветское время отношение было… мягко говоря, небрежное. Дом, в котором он жил в Урульге, по недосмотру урульгинцев сгорел. Кстати, не так давно – в преддверии 21-го века.
Мне кажется, возведение стелы в память тунгусского вожака – недостаточный шаг. В селе Урульга (Забайкальский край, Карымский район) необходимо создать краеведческий музей, где одна из экспозиций будет посвящена предводителю нерчинских тунгусов Гантимуру, другая – истории тунгусского полка, защищавшего границы Российского государства; третья – прославленным потомкам князя Гантимура. Неплохо было бы восстановить для этой цели сгоревший дом предводителя тунгусов – снимки-то избы есть.
Есть смысл подумать и о проведении в Урульге «эвенкийских игр», как водилось во времена князя Гантимура. Это эвенкийская борьба, стрельба из лука и конные бега (эвенки были оленными и конными). Можно к этому списку добавить и другие виды спорта (арктические).
Юрий Зырянов, пенсионер, г. Чита:
– На форум в Читу приехало много молодых людей, коренных северян. Почему бы не устроить встречу юных казаков – а в читинских школах есть казачьи классы – и юных потомков тунгусов? Им, ровесникам, есть о чём поговорить. Сравнить, например, методы закалки и подготовки к ратной службе: какие более действенные? Вспомнить тунгусских героев-фронтовиков. Того же прославленного снайпера Семёна Номоконова.
Наталья Беломестнова, домохозяйка, г. Чита:
– Я в прошлом библиотекарь. Меня заинтересовала книжная выставка на форуме. Наши забайкальские олёкминцы издали несколько книг об истории своих эвенкийских родов. Но распродажи книг не было, и в читинских библиотеках эту литературу не достать… Не было на книжной выставке и этнической литературы из других северных районов России. А я знаю, что в Якутии и в Красноярском крае охотно издают национальные сказки и другие книги национальных авторов. Почему-то эта литература не была представлена на книжной выставке.
Елена Белан, г. Чита:
– В составе туристической группы «Тропинка» прошедшим летом я побывала в селе Тунгокочен на праздновании эвенкийского Нового года. Как в иной мир попала, где люди умеют слышать природу, беречь её… Меня поразили тунгокоченцы, самодеятельные солисты эвенкийского фольклорного ансамбля. Солнечные, позитивные ребята и девушки. Сколько энергии, огня в их танце!.. И вот новая встреча с ними, уже в Чите, на «Синилгэне».
Несколько дней прошло после завершения празднества, а у меня до сих пор приподнятое настроение. Вечерами смотрю видеозапись концерта с форума – это мне подзарядка на следующий день.
Лилия Аслапова, учительница чукотского языка, мастер декоративно-прикладного творчества, г. Петропавловск-Камчатский:
– Рада, что приехала в Читу на форум северных народов России. Показала (на выставке народного творчества), чем славен наш народ. Все экспонаты добывала или изготовляла сама, часть национальной одежды пошита моей мамой.
На форуме встретила своих прежних друзей из других северных регионов, приобрела новых. И даже получила неожиданное предложение по работе… Такие встречи нам, северянам, нужны.
Павел Мартыненко, житель г. Улан-Удэ (гостит в Чите у друзей):
– По-моему, читинцам не хватает этнического городка или музея под открытым небом. Мои друзья водили меня на Титовскую сопку. Показали древние писаницы, стоянку первобытных людей… Чем не задел для этномузея? А ещё бытует легенда, что старожилы Читы назвали сопку Титовской в честь учителя-эвенка Елпидифора Титова (он родился в Бурятии, детские и отроческие годы провел в забайкальской станице Урульга, учился в университете в Иркутске, после учительствовал в Чите). Так вот. Титов был основателем школьной археологии. Скорее всего, это он вместе со своими юными последователями открыл писаницы и стоянку первобытных людей на сопке, что подпирает Читу. Вот о чём надо было говорить на форуме. Эвенки Забайкалья могут гордиться своими героями. Е. Титов – один из них.
