Эвенки, или «люди, идущие поперёк хребтов». Так называют этот народ, живущий на севере Забайкальского края, в непроходимых, казалось бы, горах. Здесь они скрылись в 17-м веке от казаков, вернее, от жадных сборщиков ясака (пушнины – мехов лисицы, белки и соболя) для царской казны. Горы, пиками подпирающие небо, отгородили их неприступной стеной от воинственных племён монголов и скотоводов-бурят, угоняющих у них табуны лошадей и стада оленей.
Эвенки, как никто другой, умели воевать. Отряд в сто лучников мог с лёгкостью расправиться с пятисотенной шайкой грабителей. Но в постоянных войнах эвенки теряли своих женщин – их уводили в плен, эвенки теряли домашний скот… Жизнь под защитой Яблонового и Кодарского хребтов дала им время и возможность для создания собственной уникальной цивилизации, где человек живёт в единстве с природой, подчиняясь лишь ритмам Космоса. Эвенки сумели адаптироваться к жизни на мерзлоте, создать свой собственный уклад жизни, где всё продумано и выверено до мелочей. Их чумы в зимнее время покрыты оленьими шкурами и хранят тепло. А в летнюю пору оленью накидку на чумах заменяет береста берёзы, и внутри жилища кочевника стоит прохлада… Одежда аборигенов севера шилась из шкур оленя и тоже была приспособлена к жизни на севере. Эвенки научились не просто выживать в суровых горах и тайге, где хозяйствуют хищные звери, но и радоваться жизни. Развили таёжное оленеводство. Непревзойдённые воины, они стали непревзойдёнными охотниками. Но не стремились истребить дичь поголовно, оставляли задел на будущее. У эвенкийского этноса существовало табу (запрет) на отстрел беременных самок копытных и пушных зверей и на лов больше пяти рыбин в северных водоёмах. Шаманы, а это были самые образованные среди соплеменников личности (не в современном понятии – с позиции коренных северян; они впитали в себя знания предков), не случайно их называли Знающие, следили за соблюдением этих запретов. «Cобиратели миров», так ещё называли шаманов, понимали, что северные экосистемы хрупкие, трудновосстановимые.
Но, пожалуй, самый главный неписаный закон коренных северян, ставший со временем обычаем, – это нимат, смысл которого: «Я существую, потому что мы существуем». Удачливый охотник, вернувшись с промысла, был обязан обнести мясом своих сородичей – тех, кого удача в этот день обошла стороной. Охотничье счастье переменчиво. И в чёрный день уже вчерашний счастливчик мог рассчитывать на такой щедрый дар соплеменников.
До медвежьих углов, где обитали эвенки, добирались лишь одиночки-миссионеры, и христианизация не стала массовой. Всё изменилось в 20-м веке после Октябрьской революции, когда советизация достигла северных земель. Началось учреждение туземных советов по образцу и подобию комбедов (комитетов бедноты), что были созданы в центральной части страны в двадцатые годы. Но советские партаппаратчики столкнулись на севере с тем, что во главе таких советов коренные таёжники ставили не пьяниц и горлопанов, а самых уважаемых и почитаемых людей в своих племенах. То есть шаманов. А они упорно отстаивали позиции и выгоды соплеменников, их позиция зачастую не совпадала с той, что проводили в жизнь пришлые партийные выдвиженцы. В Стране Советов к тому времени уже полным ходом шла антирелигиозная кампания. Шаманов спешно приравняли к священникам, запретили им быть участниками выборных органов и самим участвовать в выборах. И в тузсоветы повсеместно вошли… послушные и безъязыкие эвенки, безропотно следовавшие указаниям «белых начальников» (советских партаппаратчиков). Туземные советы покорно подчинились переходу своих сородичей к оседлому образу жизни, насильственному переселению оленщиков в специально построенные для них деревянные дома в сёлах. Но ещё в тридцатом году прошлого века учёный-этнограф из Забайкалья Елпидифор Титов (эвенк по матери) предупреждал, что это решение непродуманное, чревато новыми инфекционными болезнями для бывших таёжных скитальцев и обернётся ростом преждевременных смертей. Он предвидел, что отказ от кочевого существования и оседлая жизнь в посёлках среди более многочисленного населения с другим типом хозяйствования, мышления и языка приведёт к ассимиляции эвенков и потере ими своей идентичности. К провидцу не прислушались (его арестовали как иноверца и врага народа в 1937 г. и расстреляли).
Следующий удар по традиционному образу жизни эвенков нанесла коллективизация. В тридцатые годы на севере Забайкальского края началась кампания по обобществлению частных оленьих стад. Орочон принуждали объединять стада домашних оленей. Шаманы препятствовали этому. На сей раз устроители нового советского порядка на севере отказались от «мягких» методов борьбы с иноверцами, перешли к насильственному уничтожению вожаков и духовных поводырей эвенков. В Забайкальском крае, в Тунгиро-Олёкминском районе, шаманов утопили в болотах. В Каларском районе (по свидетельству стариков-охотников) собрали около сотни шаманов и кулаков, в зимнее время по льду рек пригнали их в Нерчинск, к ним присоединили шаманов из Тунгокоченского района. Всех cтроптивцев расстреляли, либо сгноили в тюрьмах. Бежать из этой сотни удалось лишь двоим. Потеря шаманов, а вместе с этим свержение «северных богов» и высмеивание «пещерного» образа жизни эвенков – всё это серьёзно сказалось на мироощущении северного этноса, привело к снижению самооценки орочон, а затем и к затяжной депрессии, неверию в свои силы. …Со временем эвенки всё же свыклись с коллективным хозяйствованием, тем более что тайга, без которой они не мыслили жизни, оставалась под боком. Они по-прежнему охотились И пасли оленей. Женщины эвенкийки даже нашли преимущества в поселковой жизни – не нужно было рожать в тайге под сосной.
Спустя семьдесят лет рухнула советская власть, началась очередная ломка сложившихся стереотипов. В девяностые годы двадцатого века новые российские реформаторы посчитали нерентабельными северные совхозы животноводческого направления, решили вновь вернуть оленей частникам. Вот только пасти оленей оказалось некому. Старики-эвенки были уже немощные, а их дети и внуки, жившие почти весь год в пришкольных интернатах, шарахались от оленей – не знали, как принять отёл у важенок, как сохранить народившихся телят… да и тайги боялись, словно огня. Многие из них и ружья в руках никогда не держали. В 1980 году в трёх северных районах Читинской области (с 2008 г. – Забайкальский край) насчитывалось 12 000 голов оленей. К 2014 году домашние олени сохранились лишь в Каларском районе – всего около 500 голов у частников. И небольшое стадо в хозяйстве «Баюн» в Тунгокоченском районе (в 2018 году хозяйство приостановило свою деятельность). Печальная участь постигла и многие эвенкийские селения. В умирающих селениях вдали от проезжих дорог, без электрического света, без снабжения продуктами и лекарствами с «большой земли», люди могли поддерживать существование только тем, что добывали сами в тайге. Мало кто хотел продолжать такую жизнь. Большая часть молодых людей и семейных пар с детьми перебралась в более крупные посёлки. Туда, где есть школа, больница, рабочие места, наконец. Сейчас в посёлке Гуля Тунгиро-Олёкминского района и в селении Зелёное Озеро Тунгокоченского района постоянно живут лишь несколько семей, остальные возвращаются в родные угодья только на некоторое время, в основном весной и осенью: порыбачить, сбегать в тайгу на охоту. В некогда процветавшем селении Средний Калар Каларского района, по свидетельству краевых медиков, вылетающих туда на экстренные вызовы, осталось чуть больше тридцати человек.
Процесс миграции продолжается в наши дни. Список умирающих и на глазах стареющих эвенкийских сёл в Забайкальском крае можно продолжить. Эвенки, перебравшиеся жить в крупные посёлки, забывают свой родной язык. В наши дни в северных эвенкийских районах Забайкальского края родной язык помнят лишь старцы. Но они уходят в мир иной, их всё меньше… Задача, которая сейчас стоит перед эвенкийскими лидерами и общественностью, – вдохнуть новую жизнь в умирающие селения, остановить миграцию молодёжи, сделать для коренных северян привлекательным родной край. А это можно осуществить лишь вернувшись к завету предков: «Я существую, потому что мы существуем».
Фото автора
< . . . >
Уважаемые посетители сайта. Полную версию статьи и другие материалы вы можете прочитать только в газете «Северная правда», №29-30, 2020 г. Газета доступна как в бумажной версии, так и в формате pdf.
Стоимость подписки на полгода (26 номеров, начиная с текущего номера или указанного вами) — 650 руб.
Обо всех условиях можно узнать, обратившись по адресам или телефонам, указанным здесь.
Доступна оплата перечислением на банковские реквизиты редакции либо по номеру телефона, привязанного к корпоративной карте.
