Чокнутые, юродивые, отшельники – как только не называли местные жители пришлого на севере метеоролога Вила и его жену… Они приняли пост (метеостанцию на реке Витим в Каларском районе) в советское время и не спешили покинуть в период перестройки, или, как это принято теперь говорить, непродуманных хозяйственных реформ, хотя заработную плату им давно прекратили выдавать. Но прогноза погоды ждали водители большегрузов и воздушных машин; от сюрпризов северной погоды зависела жизнь геологов, охотников, оленеводов… Метеорологи не могли подвести этих людей, ожидающих сводку погоды.
Путешествие в Виловград
Метеопункт, где работают Вил Васильевич Кударевич и его жена Галина Фёдоровна, расположен на берегу грозного и не очень-то поддающегося панибратскому отношению Витима.
– Витим – это прообраз Угрюм-реки из одноимённого романа Вячеслава Шишкова, – уверяет нас северянин Вил Кударевич. Я в компании с лесничим Михаилом Гудзинским добралась до работающей – вопреки всему! – метеостанции. – Всё об этом говорит: заброшенный прииск золотоискателей на берегу, грозные речные перекаты, описанные в романе, становища эвенков.
С Витимом шутки плохи, приводит аргументы в пользу своей легенды витимский отшельник. Эту реку даже отчаянные смельчаки не решаются переплывать: течение бурное, а при большой воде, если ветер поднимется, метровые волны захлёстывают. И на моторке ходить надо с опаской. Человек неопытный, не знающий извилин и сюрпризов русла, пожелавший сэкономить топливо и выбрать путь покороче, рискует добираться вплавь до берега. Сколько таких случаев можно припомнить!.. С этой рекой нужно только на Вы обращаться.
Вил Васильевич давно обосновался на Витиме, изучил характер норовистой реки, на его памяти уже трижды менявшей русло. Кударевич знаком со всеми оленщиками, кочующими в этих краях, и жителями прибрежных селений вниз и вверх по течению – ни один на своём пути не минует метеостанции, где он работает, вернее сказать, врос корнями. Кто бензина одолжит, кто лодку оставит на хранение, а кто по таёжной привычке остановится на часок-другой, чтобы обменяться новостями. У Вила нет радио, телефона, единственное средство общения с Большой землёй – допотопная рация, но он в курсе всех событий, происходящих в Каларском районе и в Бурятии. Если не во всей республике, то в бурятском посёлке, расположенном на противоположном берегу Витима, уж точно: жители Таксимо бегают за ягодой и грибами во владения Вила и его дом не минуют. Заглянув к гостеприимным хозяевам, выкладывают на общий стол свои припасы. Но основная нагрузка, конечно, на хозяйке – Галине Фёдоровне. Сколько бы гостей ни сошлось у стола, она неизменно радушна: выставит варенья-соленья, наварит ухи (Вил с вечера сети наставляет, а утром проверяет их содержимое), угостит кедровыми орехами из своих запасов.
Этот дом в лесной глухомани вообще-то мало приспособлен для жилья: зимой промерзает, мерзлота ведёт стены, потолок прогнулся – десять лет стоит без ремонта… Но стал прибежищем для ягодников в ненастную погоду, укрытием для бомжей, не сумевших нажить друзей, завести свой угол. Бродяги гостюют у Вила месяцами, он под жильё им отводит баню. К Вилу Васильевичу тянутся жители со всей России, наслышанные об его умении исцелять недуги. Для потока гостей и людей с недугами, не переводящихся в его жилище, Вил сколотил крепкие лавки и стол длиной в два метра, соорудил широкие полати – до десяти человек помещаются. А тесно покажется – и на полу разместиться можно.
Едут антропологи и киношники из других стран, чтобы понять секрет притяжения «Угрюм-реки» и её хозяина Вила Кударевича.
Попробуем и мы разобраться в этом.
Заповеди Вила
Сознаюсь, когда директор Нелятинского лесничества Михаил Гудзинский предложил мне заехать к Вилу Кударевичу, я гадала о происхождении его имени и фамилии. Кударевич? Скорее всего, из польских ссыльных. А Вил сокращённо: Владимир Ильич Ленин, на заре советской власти было принято так называть детей. О родственной связи отшельника с Витима с польскими повстанцами, высланными на поселение в Сибирь, я угадала. А к Ленину потомок польских князей отношения не имел. «Вил – один из канонизированных святых, – объяснил Кударевич. – Меня в его честь нарекли». В имени заложено многое. Может быть, этим объясняется, что Вил Кударевич, сам вечный бродяга, наконец, осев, даёт приют неприкаянным душам, старается дать душевный покой всем, кто ищет у него помощи.
– Я сам-то из Шилкограда – из забайкальской Шилки, а на север занесло «бамовским ветром», – уточняет он за вечерним ритуальным чаепитием в кругу многочисленных гостей: приехавшей из Владивостока за исцелением семейной пары, охотников, собравшихся на утренней заре пострелять уток, знакомых из Чары, заглянувших на гостеприимный огонёк в метеостанции…
Вил – страшный матерщинник и не очень церемонится с выражениями. Но никто не обижается: чего там?! Нам с Гудзинским, например, при сплаве вниз по Витиму заявил:
– Куда денемся? Сплавимся. Дерьмо и то плывёт вниз по течению, и мы поплывем.
Но он и себя не щадит. Не приукрашивает.
– Как-то, помню, допился до чёртиков, – вспоминает хозяин «гостевого дома». – Всё крушить начал, и, как назло, соседка под руку попалась. А она толстая, в три обхвата. На пути ограда с железной решёткой. Так тётка, спасаясь от меня, ужом проскользнула сквозь прутья. Чтобы обратно вытащить, пришлось автогеном решётку убирать, – под общий хохот рассказывает он. – Скрутили меня тогда, в «холодную» поместили. А я голыми кулаками кирпичные стены разворочал. Когда утих, милиционеры поражались: «Вот силища-то!» Я потом сам им, без оплаты, естественно, вытрезвитель отремонтировал. Почему из-за меня мужики убытки должны нести?
– Но… мало показалось, – честно признаётся рассказчик. – Дальше пил. До края дошёл… Бабушка у меня тогда померла. Я и запил. Неожиданно в комнате появляется Антихрист. Такой, как слышал о нём. С хвостом, рогами, глаза горят. Спрашивает: «Выпьешь?» А я виду не подаю, что испугался. Жахнул стакан водки, что он протягивает. Он мне другой подаёт. Я выпил опять. А после третьего стакана как засвистит что-то вокруг, захохочет, заухает. Антихрист подхватил меня и понёс по воздуху, а я и сопротивляться не могу. Очнулся. Глядь – а я раздетый, босой. На кладбище, на краю вырытой могилы. А дело-то глубокой зимой было… Добрался до дома, и с тех пор меня как встряхнуло. Бросил пить.
После серьёзной болезни, когда был на краю жизни и смерти, Вил Васильевич взялся исцелять других. Впрочем, сказать, что знания о науке исцеления ему отпущены только свыше, будет ошибочно. Однажды на глаза его жене Галине Фёдоровне попался журнал с описанием методики вьетнамского массажа. Она обратила внимание Вила, он списался с редакцией журнала, и ему выслали дополнительные материалы о восточном массаже и восточной медицине. Это полдела, а вторая половина – его умение слушать. Беда наших традиционных медиков – вечная спешка и равнодушие к своим пациентам. А многим посетителям Вила важно выговориться и самим понять причину своего внутреннего беспокойства. Вот тут Вил и выслушает, и поймёт, и подскажет, и посоветует. Добавьте ещё к этому оглушающий рёв Витима в непогоду или серебристый перебор струн в солнечный день, воздух, напоённый травами, и тишину, нарушаемую лишь шелестом крыльев стрекозы или стрекотанием кузнечика в Виловграде, и вы поймёте, почему через неделю пациенты витимского лекаря, самоучки-психотерапевта, уезжают умиротворённые, исцелённые от своих недугов. Перерождённые, готовые ценить жизнь.
Бродяга по призванию
Галина Фёдоровна иногда срывается на мужа:
– Был бродягой, бродягой и остался.
Он терпеливо объясняет:
– Это мой путь – помогать обездоленным.
Неподалёку от жилища Кударевичей под раскидистыми соснами находится погост. Здесь Вил схоронил четверых своих товарищей – тех, кому его дом стал последним приютом, а он заменил им семью, родственников.
Местная санэпидемстанция воевала с Вилом, требовала закрытия стихийного кладбища. Но он настоял на своём:
– Эти люди завещали, чтобы я похоронил их здесь. Пока я тут, их могилы никто не тронет.
К зверью Вил Васильевич относится не менее трепетно.
– У нас на огороде прошлым летом медведица с двумя медвежатами жила, – рассказывает он.
Сразу оговорюсь, огород – это не привычные в городском понятии несколько огороженных соток земли, это охотучасток, закреплённый за Кударевичем. Но он на участке не охотится, а «пасёт» своё зверьё.
– Мы наблюдали за медведицей в бинокль. С медвежатами стро-оо-го обходилась. Чуть что не по ней, шлепками их награждала.
– Да она и к дому нашему приходила. Освоилась, нас не боялась. А мы – её. Банки со сгущёнкой ей на задворках оставляли, – добавляет Галина Фёдоровна.
Пока медведица «паслась» на огороде Кударевичей, браконьеры её не трогали. Вила побаиваются, иначе в здешней тайге ходу не будет. Здесь проезжая дорога одна-единственная, и по реке метеостанцию не минуешь… Но осенью Вил Васильевич нашёл на путях мёртвого медвежонка: под поезд попал. Второго – не во владениях Вила – застрелили браконьеры. Медведицы с тех пор в этих краях не видно. Ушла, сокрушается Вил Васильевич. Но на его участке мы с начальником местного лесхоза наткнулись на волка. Гудзинский стрелять не стал: «Вил обидится». Полюбовались на журавлей. Не вся живность ещё вывелась в этих краях. Может быть оттого, что витимский отшельник к лесу бережно относится. Зверей охраняет, не стреляет в них.
Домашняя животина у Кударевичей тоже больше для душевного уюта, а не для хозяйского пользования. Исключение разве что коза, что даёт молоко. Козёл Борька игривый. Зазевался – летишь кубарем вниз с крутого берега Витима. Это Борька в зад поддал. А не играешь с ним, козёл обижается, как малый ребёнок. Ещё здесь живёт Джерри-потрошитель. Это маленькая собачонка, ещё совсем щенок-головастик с туловищем без шерсти. Он трясётся от страха и скулит, если его не прижимать и не согревать у груди. «Набалованный», – объясняет Вил Васильевич. А ещё на метеостанции прижились приблудные кошка с глазами разного цвета и сверхдобродушная взрослая собака – у каждого «домочадца» своя история. Всё это шумное семейство требует любви и внимания и отвечает взаимностью хозяевам.
Чаепитие у Вила
Но, чу! Подкрадывается ночь. К тёплому дому Кударевичей подтягиваются запоздавшие грибники и ягодники, утомившиеся путевые обходчики, люди, кто не справляется с неурядицами, свалившимися на них, казаки из Куандинской станицы – Вил их атаман… И начинается чаепитие, где стол, может быть, и не богат, но дорогого стоит.
Участникам застолья (без алкоголя!) в этот вечер было от двадцати до пятидесяти лет. Но, казалось, даже пожилые люди помолодели и вернулись в свою юность.
– Споём? – предложила Галина Фёдоровна. И первая затянула старинную казачью песню. Голос у неё сильный, глубокий. Гости подтянули. Аккомпанементом звучал рокот витимских волн.
– Давайте страшные истории вспоминать, что с каждым приключились, – предложил кто-то из гостей.
Идея понравилась. Истории следовали одна за другой. Правда, скорее забавные, чем страшные.
– Ой, пошла я как-то по нужде в… деревянное строение за домом. Ну а дело по ночи было, темень, хоть глаза выколи. Глянула вниз, в дыру, что в полу прорублена. А из ямы-то на меня два горящих глаза уставились. В упор прямо, буравят взором. Я со страху-то на пол шлёпнулась, шум-то, видно, чудище в яме спугнул. Я оттуда как ветер неслась. Глядь, а это кошка наша от уборной метнулась.
– Что мы в духоте сидим?! – отсмеявшись, предлагает один из гостей. – Идём на воздух. Нынче безоблачно, звездопад можно видеть…
Звёзды мерцали, казалось, тоже хотели поделиться своими историями…
Эта необыкновенная вечёрка затянулась далеко за полночь. Улеглись лишь под утро.
…А утром и настрой, и разговоры другие. Деловые. С пешеходного моста, что тянется с одного берега Витима на другой и соединяет Читинскую область с Бурятией, любители наживы сняли металлические перила. Теперь пешеходам нужно балансировать, как циркачам на проволоке, на стометровой высоте над бушующей рекой – без опоры.
Путешествие не для робких, но ягодники рискуют. Старикам, женщинам и детям приходится преодолевать этот опасный, наполовину разобранный путь.
– Как же ты проглядел? – упрекнул Вила директор лесничества Гудзинский. – Мост-то под боком. А говорил: мышь не пробежит, воробей незамеченный не пролетит.
– Углядеть-то углядел, – вздохнул Вил Васильевич. – Да не всё в моей власти. Тут милицейский пост нужен.
– «Металлисты» и милиционера вместе с опорой от моста унесут и в приёмном пункте на «зелёные» обменяют, – вступилась за Вила жена.
– Ну да. Раздрай по всей стране идёт, – хмуро согласился Гудзинский. – Но пора бы и в гору, не всё под откос…
Стиснув от досады зубы, «последние из могикан» каждое утро не досчитываются ещё одной металлической опоры на мосту через Витим, соединяющем Забайкалье с бурятским Прибайкальем.
– Прости нас, Угрюм-река, – кается за своё бессилие Вил Кударевич.
И Витим, кажется ему, потерянно ухает в ответ.
Метеостанция на реке Витим, 2004 г.
Фото автора
